Минимизация налогов

Реклама



Глава 2. Социальные причины налоговых рисков

2.1.4. Квазипубличный интерес и попытки оправдания негативных деформаций налогового права

Нужно отметить еще одну особенность квазипубличного интереса - его имитационность. Нарушение закона при Иване Грозном, санкционированное государственной властью, могло быть грубым и неприкрытым (например, казни во время набегов опричников), что соответствовало духу того времени. Незаконные репрессии советского периода, также санкционированные государственной властью, уже требовали внешнего соблюдения законности, так как общественные представления изменились. В XXI в. нарушение закона государством редко бывает грубым и неприкрытым, чиновники стремятся маскировать его в "одежды" законности и справедливости. В налоговой сфере лучшим "костюмом такого фасона" является критерий добросовестности налогоплательщика. Если в норме закона прописано, что штраф не применяется за пределами трехлетнего срока, то простое применение штрафа за пределами трехлетнего срока выглядит грубым нарушением закона, однако такое применение, снабженное указанием на недобросовестность налогоплательщика, препятствовавшего проведению налогового контроля и злоупотребившего своим правом не быть привлеченным к ответственности, выглядит уже совсем по-другому. Внешний флер законности, оправданности высшими идеалами добра и справедливости, балансом частных и публичных интересов не должен скрывать от внимательного наблюдателя факт нарушения государством императивной нормы закона, дающей четкие гарантии защиты прав налогоплательщика. Эти "красивые одежды" в оправдание нарушения закона "пошиты" весьма искушенными "портными", но изящное жонглирование этакими "портными" абстрактными правовыми понятиями не может заслонить главного в их позиции - признания интересов государственной власти выше интересов права.

В определенном смысле власти закон не нужен, она и так обладает организованной силой и способна напрямую добиваться своих интересов. Закон нужен слабой стороне -налогоплательщику, и идея правового государства в налоговой сфере - это идея обуздания власти государства, введение ее в рамки. Когда же эти рамки при необходимости могут быть легко нарушены на основании утверждения, что к недобросовестным налогоплательщикам правовые гарантии не применяются, то эта идея "правового остракизма" для недобросовестных налогоплательщиков позволяет с ними делать все что угодно.

Часто можно встретить оправдание существующих жестких позиций Конституционного Суда России и ряда законодательных решений необходимостью защиты или публичного интереса (в ряде случаев - необходимостью обеспечения баланса публичного и частного интереса), или идей социального государства.

Рассмотрим эти оправдания негативных деформаций налогового права более подробно.

Прежде всего выработанную понятийную модель квазипубличного интереса необходимо соотнести с концепцией публичных и частных интересов, столь распространенной в современном праве.

Например, КС РФ неоднократно ссылался на баланс частного и публичного интересов как на ключевой аргумент для обоснования своих выводов по вопросам налогообложения (см., например, Постановление КС РФ от 16 июля 2004 г. N 14-П, Определение КС РФ от 8 апреля 2004 г. N 169-О, Определение КС РФ от 30 сентября 2004 г. N 317-О).

Ошибкой было бы полагать, что столкновение публичного и частного интересов происходит только в законодательном процессе при формулировании нормы права, а когда норма права сформулирована в законе, то в ней навсегда статично закреплена неизменная пропорция публичного и частного интересов. Это - недостижимый идеал. Поскольку любая норма права нуждается в толковании и в соотнесении ее с другими нормами права, то и при толковании также проявляется столкновение публичного и частного интересов. Выбор правильного варианта толкования в представлении правоприменителя продиктован, конечно, в первую очередь текстом нормы и ее соотношением с другими нормами права, но отчасти такой выбор обусловлен и представлениями правоприменителя о должной защите публичного или частного интереса применительно к данной сфере общественных отношений, которые регулируются истолковываемой нормой права. С этих позиций можно было бы признать, что в практике КС РФ и арбитражных судов по ключевым вопросам налогового права нарастает доминирование публичного интереса над интересом частным и понимание баланса между этими интересами смещается в зону доминирования публичного интереса. Однако, по мнению автора настоящей работы, это неверный вывод. Происходит нарастание не публичного, а квазипубличного интереса в правоприменительной практике и законодательстве.

Публичный интерес, как его определяет Ю.А. Тихомиров, есть признанный государством и обеспеченный правом интерес социальной общности, удовлетворение которого служит условием и гарантией ее существования и развития <1>. Следовательно, интерес социальной общности тогда становится публичным, когда он признан государством, обеспечен правом и служит условием существования и развития общества. Таким образом, содержание общественного интереса и содержание интереса публичного (как признанного государством) не тождественны. В идеале внутренние механизмы демократического правового государства должны переносить интересы его граждан на правовую почву, тем самым превращая их в публичные интересы.

В целом, не вдаваясь в дискуссию о различии частного и публичного права, следует отметить, что в нормах права может быть реализован не только общественный интерес всех членов общества (публичный интерес), но и интерес отдельных социальных групп (например, квазипубличный интерес бюрократии), и, таким образом, следует определить ту грань, когда публичный интерес подменяется или соседствует с квазипубличным интересом бюрократии и уже происходит взаимодействие квазипубличного интереса с интересом частным и с интересом публичным в той или иной норме. Думается, что применительно к сфере налогообложения критерием разграничения публичного и квазипубличного интересов может быть соответствие нормы права основным принципам налогообложения, которые в концентрированном виде выражают гуманистические ценности в налоговом праве (принцип законной формы налога и сбора, принцип определенности, принцип справедливости и т.д.).

Например, в прошлом дворянское сословие в России, которое и было правящей социальной группой (классом), было освобождено от уплаты налогов. Реализовало ли это положение публичный интерес или же в нем был воплощен интерес узкой социальной группы людей, находящейся у власти? Ответ очевиден. Другой пример - в истории налогообложения длительный период сохранялась система откупов, при которой откупщик, выкупив право на взимание налога за единовременную уплату известной суммы в казну государства, приобретал право на сбор налога в свою пользу. Период существования откупной системы характеризовался крайней запутанностью и неопределенностью правил налогообложения, что позволяло откупщикам трактовать их по своему усмотрению и получать гораздо большую сумму при взимании налога, чем была уплачена за откуп в казну. Понятно, что при такой системе неопределенность правил налогообложения была не просто ошибкой или недосмотром государства: она была условием рентабельности системы откупов. Разве можно было в такой ситуации утверждать, что в неясном налоговом законодательстве реализован только публичный интерес? Скорее это свидетельствовало о реализации в неясных правовых предписаниях интересов узкой группы лиц - монархов, которые продавали права на взимание налогов откупщикам, и самих откупщиков.

Таким образом, те негативные тенденции, которые имеют место в российском налоговом праве, являются отступлением от принципов налогообложения, и поэтому невозможно признать, что при деформации российского налогового права реализуется публичный интерес.

При этом важно отметить, что интерес (как осознанная потребность) может быть присущ только социальным субъектам - личности, группе лиц, обществу. Государство как форма организации публичной власти - это не социальный субъект. Поэтому у государства самого по себе интересов нет и быть не может. Государство всегда реализует чей-то социальный интерес -одной личности (при тирании), группы лиц (например, при аристократической форме правления), большинства общества (при демократии).

Поэтому еще одним важным моментом является ошибочность отождествления публичного интереса и интереса государственного, что имеет место в ряде определений КС РФ. Например, в Определении КС РФ от 4 октября 2005 г. N 436-О указано на возможное нарушение "баланса государственных и частных интересов".

По мнению автора настоящей работы, современное российское государство чем дальше, тем меньше реализует публичный интерес. Разумеется, нельзя говорить о том, что современное Российское государство совсем уж не реализует истинного публичного (общественного) интереса. Однако существенная доля реализации в политике современного Российского государства не публичного интереса, а интереса отдельной социальной группы (бюрократии) налицо.

Возвращаясь к деформации налогового права, следует отметить, что усиление неопределенности (усмотрения чиновников и судей) и карательности, переложение бремени налогового контроля на налогоплательщиков, ослабление механизмов правовой защиты налогоплательщиков не имеют ничего общего с защитой публичного интереса, хотя часто, например, в решениях КС РФ аргументируются именно необходимостью защиты публичного интереса и (или) соблюдением баланса частных и публичных интересов. Однако выбранные законодателем, КС РФ и арбитражными судами правовые способы защиты публичного интереса весьма адекватны защите не публичного интереса, а интереса бюрократии, которая через рост своих полномочий (усмотрения), усиление карательности налогового права для налогоплательщиков получает дополнительные рычаги влияния на российский бизнес.

В ряде случаев можно услышать мнение о том, что жесткие подходы, в частности проявление карательности в налоговом праве, необходимы для обеспечения другой конституционной ценности - социального государства. Эти жесткие механизмы налогового права оправданны потому, что помогают собрать в бюджет доходы, которые затем идут на социальную защиту и поддержку малообеспеченных слоев населения.

Эти оправдания не выдерживают никакой критики, так как в настоящее время у Российской Федерации, с одной стороны, наблюдается явный переизбыток финансовых средств в виде Стабилизационного фонда в триллионы рублей и огромного многолетнего профицита бюджета; с другой стороны, социальная защита малоимущего населения как была недостаточной, так и остается таковой. Более того, известная монетизация льгот сократила социальную защищенность многих малообеспеченных граждан России. В направлении снижения социальной ответственности Российского государства в ряде случаев движется и практика КС РФ. Например, в Определении от 1 декабря 2005 г. N 462-О КС РФ отметил правомерность переложения финансового бремени компенсаций жертвам политических репрессий на субъекты Российской Федерации, где, как известно, наблюдается недостаток финансовых ресурсов при триллионных финансовых запасах на уровне Российской Федерации. КС РФ признал такие выплаты социальной поддержкой, а не возмещением ущерба, который должна была бы при ином толковании компенсировать Российская Федерация как правопреемник СССР.

Тенденция сбрасывания Федерацией на регионы и местное самоуправление ответственности за социальную защиту населения проявляется во многих вопросах.

Такие процессы закономерны, так как российская бюрократия, стремительно избавляющаяся от общественного контроля, не имеет стимулов для решения вопросов социальной защиты населения. При существенном увеличении доходов федерального бюджета в связи с ростом мировых цен на энергоносители социальная защита населения, например, в части пенсионного обеспечения осталась на прежнем уровне. Для подтверждения этого может быть использован показатель замещения страхуемого заработка (дохода), получаемого до назначения пенсии. Этот показатель характеризует относительный уровень пенсионного обеспечения и определяется как отношение среднего размера пенсии к средней начисленной заработной плате. В 2000 г. этот коэффициент замещения составлял 33,4% (средняя зарплата по стране - 2223 руб., средняя пенсия - 743 руб.), а в январе - феврале 2005 г. - 27,1% (средняя зарплата по стране - 7479 руб., средняя пенсия - 2027 руб.). Таким образом, современное Российское государство, имея достаточно финансовых ресурсов, идею социального государства реализовать не стремится. Монетизация льгот, в том виде, в каком она была проведена, и увеличение тарифов ЖКХ также не свидетельствуют о реализации идеи социального государства.

По мнению автора настоящей работы, закрытая и коррумпированная бюрократия не является тем социальным субъектом, который сможет реализовать идею социального государства в России на практике. Это вызвано тем, что усилия российской бюрократии направлены на устранение общественного контроля за нею самой, что является условием извлечения административной ренты.

Более того, патерналистски настроенное и социально незащищенное население - это лучший объект для политтехнологий и применения административного ресурса, на чем и построено в современной России доминирование бюрократии. Поэтому оправдание негативных деформаций в налоговом праве идеями социального государства выглядит малоубедительно.

 

 

 




Партнеры: